“Утром санитар орал на лежачую слепую женщину, которая попросила помыть руки перед завтраком», «Соседку сегодня выписали, за три недели ей ни разу не поменяли белье»… Что же происходит в пульмонологическом отделении Якутской республиканской клинической больнице?!

История болезни

После очередной поездки муж-дальнобойщик тяжело заболел. Диагноз неутешительный – коронавирусная инфекция. А следом слегла его жена Светлана (так назовем женщину, пожелавшую остаться инкогнито). Супругам назначили лечение на дому. Прописали антибиотики. Через неделю паре стало хуже. Поражение легких у мужчины составило 50%, у женщины – 35%. И только после звонка знакомых (!) их госпитализировали в больницу. Супруг попал в обсерватор на Губина, 5, Светлана – в пульмонологическое отделение Якутской республиканской клинической больницы.

Муж Светланы на условие и уход не жаловался. Есть душ, туалет, время от времени в комнаты заносили рециркулятор. Все строго по времени и под внимательным контролем руководства. Чего не скажешь про больницу супруги.

«Я как будто в тюрьме»

«Я как будто в тюрьме, – делится она. – К скоту лучше относятся, чем к людям. Контролирует ли кто-нибудь эту больницу или всем наплевать? Здесь никто не дорожит своей репутацией, это дно, болото. Соседка по палате выписалась- рассказывает Светлана. – За три недели, которые она здесь находилась, ей ни разу не поменяли белье. Про санитарию в отделении никто не слышал. Один раз в день санитарка грязной шваброй проходится по полу. Нет санитайзеров, очистителей воздуха, не производится кварцевание, медицинский персонал не обрабатывает руки и после обследования одного больного переходит к другому. В палате возле каждой кровати стоит биотуалет. И всё перечисленное происходит в стенах клинической республиканской (!) больницы!

Когда кто-то из больных хочет узнать, чем же их лечат и что они получают, – в ответ только молчание. Особо надоедливых обрывают грубыми словами. Ослабевшие от болезни люди предпочитают молчать, боясь спорить с медперсоналом. Особо не повезло слепой больной женщине. Орут на неё, стоит ей заикнуться с просьбой, – продолжает Светлана. – А катетер у неё полный, надо слить. Персонал всё это видит и ни-че-го не делает! Помогите нам!»

Возмущенная дочь Светланы из Казани написала в социальной сети гневное обращение, после которого мы связались с женщиной, а затем с медицинским персоналом больницы. Человек, ответивший на звонок, не представился. Мужчина объяснил, что пациенты после длительной болезни не совсем ясно понимают происходящее, предложил встретиться с заведующей.

«Меня дома ждут…» 

«Если я вам словами все объясню, вы ведь не поверите? – спросила заведующая Наталья Иннокентьевна на следующее утро. – Лучше давайте проведем обход со мной. Я устала читать грязь про нас в социальной сети и очередную статью, как ваши коллеги нас   “обличают”».

Попасть в «красную  зону» – это как отправиться в космос. Минут двадцать ушло на переодевание. Поверх медицинского халата защитный костюм, на защитную перчатку другую, на респиратор – маску. И все для надежности заклеили бумажным скотчем. Каких-то пару минут, и я уже задыхаюсь. Духота тут прямо как в парилке. По новым санитарным требованиям все наглухо закрыто, чтобы вирус через воздушные пути не проник от больных  к здоровым. «Окна тоже нельзя открывать, – объясняет врач. – Одному пациенту кажется, что сквозняк, для другого как глоток свежего воздуха». Неизвестно, как тут все выдерживали особенно  в летнюю жару!

Начали обход с тяжелобольных. Обстановка сама по себе давящая. Как будто все пронизано вздохами людей вперемежку со звуками ИВЛ-аппаратов и противным писком мониторов. Каждый вдох – это борьба… «Вот 86-летняя женщина, – по пути шепчет врач. – К сожалению, ей ничего не помогает». У всех тяжелобольных имеются хронические болезни. Кого-то дорогостоящие препараты сразу поднимают на ноги, а кому-то не везет. В одной из палат встречаем врача. Она пытается уложить на бок большого мужчину. Весит он порядка 130 килограмм. Сколько же сил у этой маленькой хрупкой женщины в костюме космонавта!

Пациенты тут не только местные, но и мигранты. Состояние тяжелое, занимались самолечением: иглоукалывание и колбочки довели до реанимации. Коронавирусная дрянь цепкими щупальцами держится за своих жертв. Она проникает не только в тело, но и в сознание. «Происходят настоящие чудеса, когда человек верит, что все будет хорошо, – делится Наталья Иннокентьевна. – Доверие к врачам, победный дух на глазах за пару дней поднимают пациентов». Однако я больше вижу тех, кто отчаялся. Все, у кого есть силы, интересуются, как их состояние. «Вы кушали? – спрашивает врач. – Надо нам помочь, непременно  две-три ложки хотя бы съесть». Больной  с трудом открывает глаза, тяжело дыша, прямо интересуется: «Я выживу?» Врач, конечно, улыбается и говорит, что еще чуть-чуть потерпеть и станет лучше, но надо приложить усилия. «Мне надо отсюда выйти, – шепчет бабушка. – Меня дома ждут».

Опускаемся этажом ниже. Я, видимо, уже привыкла находиться в костюме, даже стало легче идти за врачами. Здесь общая палата, куда привозят счастливчиков из реанимации. Почему счастливчики? Потому что после реанимации дорога либо сюда, либо на Маганский тракт. Жизнь в палатах кипит: ведутся беседы, кое-где видны передачки, некоторые смотрят кино по телефону или ноутбуку. Пациенты расспрашивают о своем общем состоянии, ждут с нетерпением выписки. Радует, что их чуточку больше, чем людей в реанимации. Встречаются один-два сопровождающих. Любящий муж усердно  следит за здоровьем пожилой супруги, сам выносит утку и внимательно слушает врача. Он поступил вместе с женой, но ему уже полегче, и мужчина решил остаться с ней. Быть рядом. Заведующая просит не скромничать и звать медбрата, когда нужна помощь. «Вы и так еще слабы сами», – заканчивает она. Другому дедушке не очень повезло с сопровождающим. Немолодой внук долго искал после замечания Натальи Иннокентьевны выпавшую кислородную маску, потом так же долго жаловался на неспокойный сон. Мол, ходят тут медсестры со своими процедурами в ночное время и мешают спать.

В каждой палате есть рециркуляторы, в коридорах – санитайзеры. Для удобства рядом с кроватями стоят биотуалеты. Порой любые движения сразу отражаются на сатурации. (Почему-то персонал очень беспокоится по поводу  её скачков). Мне как далекому от медицины человеку термины, которыми по привычке сыпала медик, звучали как китайская грамота.

Потом мы заглянули на этаж к беременным женщинам. И тут я поняла, что дело вовсе не в костюме – в самой атмосфере. Это как пройти уровни: от тяжелого – к легкому. Веселый смех беременяшек, пузатые животики и надежда в глазах действительно создают совсем другую картину. Даже легче как-то дышится.

«Мнению медиков – грош цена» 

После завершения этой тяжёлой  «экскурсии» сталкиваемся с не менее длительной процедурой выхода из «красной зоны». Всю одежду долой в аккуратной последовательности – и в душ. Затем переодеваемся в чистое, а после – в своё, родное.

В ординаторской врачи сидят за мониторами. Новая программа зависает. Отчеты, отчеты… В перерывах раздаются звонки из районов, просят принять тяжелобольных. Сейчас, по новому указу, каждая центральная районная больница сама занимается своими пациентами. Но на местах профессионализм и техника вызывают сильное сомнение у родственников заболевших, и они требуют санитарный рейс в город. Пишут письма, ругаются с тамошними  врачами, а те, сдавшись под напором звонков сверху, отправляют в Якутск.     «У кого возникают проблемы с сатурацией из-за перепада давления во время перелёта, им становится еще хуже, – с горечью констатирует Наталья Иннокентьевна. – Они от силы день-другой держатся, а потом умирают. Но разве отчаявшаяся семья это поймет? Врачей никто не слушает. Мнению медиков – грош цена».

Кабинет для медицинского персонала, где мы сидим, крошечный. В два раза меньше самой маленькой палаты из всех увиденных, в которой лежали два пациента. Зато  здесь умещаются три стола с компьютерами, рядом принтеры; на пышущую жаром батарею накинут плед, тут же коробки с горой документов. Краска на стенах местами шелушится. Если бы не медицинские халаты, то приняла бы кабинет за типичный полицейский участок. Видимо, я избалована видом многих городских больниц, где всё красиво, современно и, честно, модно.

В пульмонологии тяжело не только врачам, но медсестрам, и медбратам. На двадцать больных  – по одному. Есть требуемое положение и есть настоящая ситуация. А она такая – текучка. Попросту говоря, нагрузку младший персонал не выдерживает.

«Мы с бригадой до поздней ночи пятницы тряслись над Светланой, – возмущается молодая врач, – спасали ей жизнь. Подняли на ноги за каких-то пару дней. А она, как стало ей лучше, начала снимать нас на камеру, записывать все на диктофон». Её обрывает заведующая: «Люди разные. Наша задача не оценивать поступки, а лечить». Но молодая горячая кровь кипит, и она все же заканчивает: «Так мы же сами потом «сгораем» после такого отношения!»

Какой вывод?

История с пациентом – палка о двух концах. Вопросов больше, чем ответов. Где уважение к старшим? Как остановить текучку среднего и младшего медицинского персонала? Увеличат ли штат? Когда в больнице будет ремонт? Как решить вопрос с невыносимой духотой и отсутствием вентиляции? Единственное, с чем я полностью согласна: если вы попали не в обсерватор на Губина, 5, а в Якутскую республиканскую клиническую больницу, то вам точно не повезло! Потому что в первый попадают больные с небольшим  поражением легких, тяжелых же городских и со всей республики ждут именно здесь.

Вилена СПИРИДОНОВА